|
С утра в теле ломота и, кажется, небольшая температура. Резкий переход к так называемому активному образу жизни дает себя знать. Очень хочется думать, что такое состояние вызвано лишь физической усталостью и недосыпанием, а не какой-нибудь скверной тропической инфекцией. Возникает даже мысль плюнуть на утреннюю фотосессию, закутаться в одеяло и поспать еще часиков шесть-семь. Но прекрасно понимаю, что потом вовек не прощу себе такого разгильдяйства. Следовательно — душ, чашка кофе, рюкзак на плечи, и шагом марш.
 Утро выдалось хмурое, по небу бегут тучки, ветер сильнее обычного, временами накрапывает дождик. Однако с восходом солнца погода меняется, как по волшебству: небо снова чистое, лишь далеко над морем видна полоска шторма. Почти сразу становится жарко. Осматриваю кустарник, растущий на границе болотистых зарослей. Случайно в область периферийного зрения попадает какое-то яркое пятно. Концентрируюсь на нем и подхожу поближе... Оказывается, это сидящий на листике клоп-щитник, очень крупный — около двух сантиметров в длину. Окраска совершенно фантастическая — верхняя часть переднеспинки и крыльев яркого бирюзового оттенка, а брюшко, ноги и усики — оранжевые. Перехватывает дыхание — вот это добыча! Если не сфотографировать его, это будет не просто неудача, а катастрофа... Поскольку сессия с ним намечается долгая, осторожно отхожу в сторонку и снимаю рюкзак, затем расчехляю аппарат и пристегиваю вспышки.
Клоп сидит неподвижно и, похоже, спит. Вспоминаю свой набор правил для съемки особо интересных объектов. Правило первое: степень пугливости объекта неизвестна, поэтому первые кадры нужно делать издалека и как можно осторожнее, пусть даже качество снимков получится неважное. Так и поступаю. После первого щелчка камеры возникает чувство, понятное только фотографам — я его запечатлел! Теперь можно не считать увиденное галлюцинацией. Аккуратно общелкиваю со всех сторон, постепенно приближаясь. Клоп не реагирует на вспышки, и это обнадеживает. Какой же он, все-таки, красавец... Наконец, отснято кадров тридцать. Делаю небольшую передышку, чтобы рассмотреть их. Вот он, клоп — я действительно его сфотографировал. Однако, увы, такие снимки могут заинтересовать только энтомологов... Клоп хорош, но его окружение и фон никуда не годятся.
Приходится применить правило второе: если выясняется, что объект непуглив, но при этом сам лишен чувства прекрасного и выбрал себе малоэстетичное окружение, задача фотографа — создать такое окружение. Желательно, чтобы оно как можно меньше отличалось от натурального. Иногда помогает простая уборка мусора на заднем плане или наклон веточки. В данном случае клоп сидит слишком высоко, поэтому при съемке со вспышками фон проваливается в черноту, лишь местами пересеченную ярко освещенными листьями и «палками». Снимать же со штатива мешает сильный ветер. Поэтому приходится поступить более радикально: осторожно карманными кусачками срезаю всю верхнюю часть веточки с сидящим на ней клопом и закрепляю ее в зажиме-крокодиле специально сконструированного устройства, которое Марина в свое время окрестила «лошариком». Наличие множества шаровых шарниров с фиксированным прижатием позволяет как угодно наклонять и вертеть веточку, подбирая оптимальный ракурс и фон. Таким способом делаю еще пару десятков кадров. Уже значительно лучше! Фон — земля — своей освещенностью и цветом подчеркивает контрастирующий с ним объект. Фотографирую дальше, выбирая различные ракурсы и фокальные плоскости — ведь, вероятно, при обработке придется совмещать кадры для увеличения ГРИПа.
 Клоп наконец проснулся, повел усиками и медленно пополз по листу. Продолжаю снимать, стараясь держать его в фокусе. Неожиданно он приседает и выбрызгивает из брюшка несколько капель прозрачной жидкости. Совершенно случайно нажимаю в этот момент на кнопку спуска. В следующую долю секунду раздается удаляющийся дребезжащий звук басовой струны, и я перестаю наблюдать его в видоискателе. ***!!! Фотоаппарат летит в сторону, вскакиваю на ноги. Перефокусировка глаз занимает целую секунду. Вон он — взлетает по восходящей, направляясь к высокому кусту. Уже не догнать, остается только следить... Мысленно (и, кажется, даже вслух) обзываю и клопа, и себя разными прозвищами высокой степени нецензурности.
Покружив вокруг куста, клоп усаживается на самой высокой ветке, торчащей из середины. Плюс: его все-таки видно, хотя окраска в данном случае ему помогает — маскирует на фоне неба. Минус: его не достать! Втиснувшись в куст изо всех сил, обдираясь об шипы, пытаюсь дотянуться до ветки. Не получается. В таких случаях иногда бывает полезно вспомнить, каким образом обезьяна превратилась в человека: она изобрела орудия. Приходится последовать ее примеру. Для такого случая самым лучшим орудием кажется штатив. Раскладываю его на всю длину, поворачиваю шаровую головку набок и закрепляю ее так, чтобы получился крюк, и этим приспособлением умудряюсь дотянуться до ветки. Дотянутъся-то получилось, а пригнуть к себе не получается — ветка слишком толстая и жесткая, и мешают соседние ветки. В отчаянии дергаю штатив на себя изо всех сил. Клопу, видимо, надоедает устроенный мною шторм, и он слетает со своего насеста — на этот раз, к счастью, по нисходящей траектории. Бегу за ним, изо всех сил стараясь удержать в поле зрения.
 Полет клопа заканчивается на веерообразном листе низенькой пальмы. Запоминаю место посадки и сломя голову мчусь за фотоаппаратом. К счастью, за время моего минутного отсутствия клоп никуда не делся. Делаю несколько кадров. Очень неудобно наводиться на фокус — лист, на котором он сидит, обладая повышенной парусностью, ходит от ветра ходуном. Приходится рискнуть: не срезая, осторожно фиксирую его двумя зажимами лошарика. Вот теперь условия почти идеальные. Очень фотогеничный фон, и снимать с колена довольно удобно. В следующие полчаса сделано больше сотни кадров. Аккумуляторы вспышек садятся, приходится заменить их на свежий комплект. Со штатива снимать по-прежнему нельзя — ветер, хотя и сильно ослабленный лошариком, по-прежнему колышет лист, да и клоп, хоть и остается на верхней стороне листа, постоянно переминается с ноги на ногу и поводит усиками.
 Наконец вроде бы снято достаточно. Меня переполняет чувство удачи и благодарности к клопу за проявленное им терпение, и я искренне извиняюсь перед ним за все нелестные прозвища, которыми я успел наградить его за время фотосессии. В самом деле, разве можно обижаться на такого красавца! Осторожно отстегиваю зажимы лошарика. Клоп остается на пальме, а я отправляюсь на поиски новых объектов.
В течение следующей пары часов объектами становятся в основном различные некрупные бабочки, порхающие вокруг во множестве. Как, оказывается, несовершенна человеческая природа: попадись мне хоть одна из подобных бабочек во время летних фотосессий, я бы счел это грандиозной удачей. Но после бирюзового щитника все вокруг воспринимается иначе, и я снимаю бабочек с некоторой ленцой — не падаю перед ними в траву и почти не преследую улетающих. Решаю выйти на песчаный пляж и пройти вдоль границы зелени — может, на песке удастся повстречать кого-нибудь интересного.
И опять не прогадал. Из песка торчит стрельчатый лист, а по нему ползет... еще один клоп, и тоже необыкновенный! Окраска на этот раз самая невзрачная — состоит из оттенков коричневого и серого. Но для произведения впечатления ему яркая окраска и не требуется. Этот клоп потрясает своими формами, точнее, формой своих задних ног. Толстенные кривые бедра, усаженные мелкими шипами, и такие же кривые голени смотрятся совершенно дико, особенно в сочетании с узким и стройным телом. Вот это повезло так повезло — второй суперобъект за день! Только бы не спугнуть.
 Применяю свое первое, а затем второе правило. Лист срезан и закреплен в лошарике, клоп добрался до вершины листа и сидит совершенно неподвижно, обхватив ее лапками и симметрично растопырив свои фантастические задние ноги. Кадры получены неплохие, насколько можно судить по превьюшкам на фотоаппарате. Что же еще сделать, раз модель попалась такая покладистая? Разве что попробовать снять со штатива... На пляже это невозможно, слишком сильный ветер. Однако можно переместиться в гущу зарослей, там ветер послабее и можно подыскать какой-нибудь приятный фон. Камера в одной руке, штатив в другой, рюкзак за плечами, лошарик с клопом в зубах — хорошо, что наблюдать это некому — устремляюсь на поиски подходящего участка для съемки, желательно затененного, чтобы на снимках не было жестких солнечных бликов. По закону подлости, в течение минут десяти ничего не попадается — здесь трава слишком высокая, здесь мусор, здесь ветки некрасиво торчат... Наконец обращаю внимание на небольшую мшистую прогалину в тени кокосовой пальмы. Место найдено. Отплевываясь от алюминиевого вкуса во рту, устанавливаю сначала лошарика (надо будет его хоть изолентой обмотать, что ли...), придаю травинке с клопом живописный ракурс, раскладываю штатив, прикрепляю макрорельсы, снимаю с камеры осветительную систему и внешний источник питания для вспышки. Затем минуты три, чертыхаясь, пытаюсь открыть резиновую дверцу на фотоаппарате, чтобы воткнуть пульт дистанционного управления. Из-за коротко остриженных ногтей проклятую резинку никак не удается подцепить. Наконец подключаю пульт, устанавливаю аппарат на макрорельсы, зажимаю винтами, проверяю крепость соединений покачиванием, бросаю беглый взгляд на объект — объекта нет. Из зажима издевательски торчит голая травинка, клоп же скрылся в неизвестном направлении.
Что ж, плакать не будем — клоп не обещал меня дожидаться. Ему, может быть, вспомнились срочные дела. Тем более кадры все-таки удалось сделать неплохие и с искусственным светом. Привожу все оборудование в походное состояние, но макрорельсы решаю оставить на штативе — в следующий раз это сэкономит минуты две-три при установке.
 Следующий час проходит в поисках новых фотообъектов. Кроме нескольких бабочек, ничего интересного не попадается. Солнце припекает, и временное отсутствие результата сказывается на общем состоянии. Камера в руке кажется тяжелее, чем она есть, рюкзак давит на плечи немилосердно, в шее начинается какой-то спазм... К тому же хочется есть (питьевой вопрос решен еще раньше — разумеется, с помощью кокосовых орехов). Пора закругляться. Сессия, в целом, более чем удалась.
Вернувшись в номер и приняв душ, отправляюсь с Мариной в ресторан обедать (для меня это обед, совмещенный с завтраком). Наш путь проходит по тенистой бетонной аллее, усаженной с обеих сторон роскошными тропическими цветами. Почти на каждом стволе дерева сидит по маленькому шустрому геккону. Те, которые потрусливее, при нашем приближении с разбега прыгают в гущу цветов, но большинство пытается нас игнорировать, и лишь в крайнем случае перебегают на противоположную сторону ствола. Я с трудом волочу ноги, и Марина обгоняет меня метров на десять. Через несколько секунд слышу ее короткий визг. Что в таком месте может испугать женщину? Усталости как ни бывало. В два прыжка оказываюсь рядом. Марина молча, трясущейся рукой указывает на дорожку. Ох, черт!.. На дорожке сидит прямокрылое, на вид вроде бы саранча или кобылка — но такого колоссального размера, что пугает даже меня. Понятно, что все мысли о еде у меня мгновенно проходят. Моей жене приходится с тоской наблюдать, как я осторожно хватаю зверя и трусцой бегу с ним обратно в номер. Обед откладывается на неопределенный срок.
 Пока несу, обращаю внимание на вялость и как будто сонливость гигантского насекомого. Это значит — наелся или надышался инсектицидов... Все-таки неспроста нас не кусают комары на территории комплекса! Сейчас я готов лично придушить того, кто привел моего зверя в такое состояние. Сфотографировать-то я его конечно сфотографирую, но это будет совершенно не то... О натуралистичности можно забыть. Ах, если бы повстречать такого в дикой природе, живого и здорового! Но выбирать не приходится. Хотя великан едва шевелится от слабости, устраиваю с ним импровизированную фотосессию на балконе — с камеры приходится снять все переходные кольца, иначе добыча просто не умещается в кадр. Отщелкиваю десяток-другой снимков.
Теперь вопрос — что делать с потрясающей тварью. Конечно, будь я по-прежнему одержим страстью к коллекционированию, вопроса бы никакого не возникло: разумеется, засушить, этикетировать, и под стекло. Шутка ли — такой экземплярище! Но с того момента, как я начал увлекаться макросъемкой, мое отношение к насекомым сильно изменилось, стало каким-то слишком персональным. Теперь сама мысль о коллекционировании их трупов, а не фотографий, кажется противной... Наблюдать агонию не хочется совершенно. В конце концов решаю отнести свою несчастную модель подальше в заросли, где она будет иметь, хоть и слабый, шанс выздороветь. Так и поступаю.
 Остаток дня — море, пляж, еда и прочее. Еще постоянная боль в мышцах и нарастающая чесотка ног. Обнаруживаем с Мариной доступный отдыхающим аттракцион: полуторачасовая экскурсия на мини-вездеходах «по настоящим джунглям, с посещением руин Майа», как написано в рекламке. Меня осеняет: таким способом ведь можно узнать дорогу в эти самые «настоящие джунгли»! Те места, которые я уже посетил, при всем желании трудно назвать джунглями. Да и за рулем вездехода прокатиться интересно. Уговариваю Марину записаться на завтра, на одиннадцать часов.
Под вечер, вдохновленный утренним успехом, снова, почти через силу, отправляюсь на фотосессию и хожу довольно много. Результат небольшой, в прямом и переносном смысле: удается лишь найти заросли растения, производящего мерзких колючих ежиков, а в этих зарослях — крошечную голубяночку, подобную которой я снимал в прошлом году на Доминике. Дневная бабочки с размахом крыльев около сантиметра — это сама миниатюрность. Расплата за несколько снимков из положения лежа — необходимость целиком очищать себя от зловредных колючек.
На обратном пути по пляжу, уже в темноте, меня всю дорогу молча преследовало какое-то животное, похожее на крупную светло-серую собаку. Было довольно жутковато. Для самообороны я приготовил штатив и взведенную фотовспышку, но к счастью, зверь так и не приблизился.
День пятый
Внимание! Этот текст и иллюстрации к нему защищены авторскими правами. Любое их использование допускается только с согласия автора.
|
